— Позовите доктора, — распорядился он наконец, и, когда Стивен пришел, Джек Обри сказал: — Я слышал, как отец Мартин спрашивал насчет «вознесения Ионы». Я знаю, о чем говорят люди, и много об этом думал. Так не может продолжаться. Поскольку все уверены, что старший канонир совершил чудовищное злодеяние, и не одно, то не можете ли вы подтвердить, что он сошел с ума и должен быть посажен под замок?
— Не могу. Многие совершали то, что, по слухам, совершил он, и почти все они были признаны вменяемыми. Я не могу назвать человека безумцем только на основании подозрения или даже юридически подтвержденного доказательства, не изучив состояния его ума, не установив, действовал ли он сознательно. Для этого необходимо хоть какое-то обследование.
— Обследование, говорите? — переспросил Джек. — Очень хорошо. — Позвонив, он распорядился: — Вызовите старшего канонира.
Оба сидели, погруженные в невеселые мысли, пока распоряжение передавали на нос. Одно время крики за бортом стихли, но теперь они стали еще громче.
— Что это может быть? — вновь спросил сильно озадаченный Джек Обри.
— Не могу сказать, — перекрестившись, отозвался Стивен. — Предположительно, нечто вроде ламантина, хотя в этих широтах они не водятся. Упаси нас Господи от всяческого зла.
— Аминь, — заключил Джек. В этот момент дверь открылась. Вошел перепуганный до немоты Киллик.
— Канонир удавился, — еле вымолвил бедняга.
— Вы срезали веревку? — воскликнул капитан. Стивен прочел ответ в бессмысленном выражении глаз буфетчика. Оттолкнув его, он бросился на нос, крича на бегу Бондену и помощнику боцмана:
— Приподнимите его и держите, пока я буду резать веревку.
Хорнера положили на койку. Отец Мартин спросил Стивена:
— Есть какая-то надежда? Или он свернул себе шею?
— Раз нет падения, то нет и перелома шейных позвонков, — отвечал Стивен.
— Следовательно, надежда есть. Я знал одного человека, который провисел двадцать минут и его сумели вернуть к жизни самыми обычными способами. Да он же совсем теплый. Вы нащупали у него пульс?
— Пожалуй, что да.
— Когда же вы пустите ему кровь? Не хочу вас учить, Мэтьюрин, но разве не следует немедленно пустить пациенту кровь?
— Не думаю, что в данном случае кровопускание поможет, — ответил Стивен и после краткой паузы продолжил: — Вам когда-нибудь доводилось возвращать с того света человека, решившегося свести счеты с жизнью? Вы видели отчаяние на его лице, когда он убедился, что попытка не удалась и все придется начинать заново? Мне кажется, что неверно принимать такое решение за другого. Тем более что вопрос жизни и смерти решается Творцом или Разрушителем.
— Не думаю, что вы правы, — возразил отец Мартин и принялся приводить противоположные доводы.
— Конечно же, вы опираетесь на великие авторитеты, — отозвался Стивен. Поднявшись, он подошел к телу, прижал ухо к груди канонира, открыл ему глаз и осветил его свечой. — Но, во всяком случае, моя помощь ему больше не нужна. Да упокоит Господь его душу.
— Я не могу похоронить его по-христиански, — произнес отец Мартин. Затем, минуту спустя, добавил: — Вой прекратился.
— Он прекратился еще минут пять назад, когда мы разговаривали, — отвечал доктор. — Думаю, лучше всего послать за его помощниками, которые зашьют Хорнера в койку и привяжут к ногам ядро. Я буду дежурить здесь до утра, когда тело можно будет опустить за борт, не расстраивая понапрасну моряков. Хочу вам сообщить, отец Мартин, что наиболее суеверные матросы могут рехнуться от такой душевной встряски, как это происходит с неграми, когда их проклинают колдуны.
Но едва забрезжил рассвет, капитан «Сюрприза» отправил матросов на салинг, чтобы проверить, не появилось ли что-нибудь интересное на освещенной первыми лучами солнца поверхности океана. Редко, очень редко выпадала на их долю удача, но все-таки матросы сломя голову взмывали на ванты даже в нынешних обстоятельствах, веря, что рано или поздно удача подарит приз, загнав его в зону досягаемости их орудий. Триста шестьдесят четыре раза в году на утреннем горизонте может не обнаружиться ничего, кроме какого-нибудь рыбачьего судна. Однако всегда существовала возможность, что наступит особенное утро, как и произошло на этот раз. Пронзительный крик: «Судно на горизонте!» — заставил матросов прекратить скоблить и драить палубу.
— Где именно? — отозвался штурман, который был вахтенным офицером.
— Против ветра, сэр, — отвечал впередсмотрящий. — Идет под марселями. По-моему, это китобой.
Через несколько минут, когда еще больше развиднелось и звезды на западе погасли, Джека разбудили от тяжелого, тревожного сна неожиданная смена курса на шестьдесят четыре градуса и голос юного Бойла, кричавшего ему в ухо:
— Мистер Аллен, вахтенный офицер, докладывает о появлении на зюйд-зюйд-весте парусника. Мы считаем, что это китобойное судно.
Когда Джек Обри вышел на палубу, его встретили свежее солнечное утро, фрегат, идущий круто к ветру левым галсом, и немного нервничающий штурман, который произнес:
— Я принял на себя смелость изменить курс, сэр, потому что это может быть американец или его приз, который они гонят к себе.
— Правильно поступили, мистер Аллен, — отозвался капитан, заметивший марсели незнакомца, четко вырисовывавшиеся на ясном горизонте. — Совершенно правильно: нельзя было терять ни минуты, сейчас он начнет лавировать и постарается уйти.
— И вот еще что, сэр, — негромким голосом продолжал Аллен. — Пирс и Апджон — те, что с Гибралтара, — отнесли зашитый в койку труп старшего канонира на продольный мостик и, не разобрав, что от них требуется, выбросили мистера Хорнера за борт, когда судно выбралось на ветер.
— Может, так оно и лучше, — отозвался Джек, покачав головой. — Может, так… Эй, на носу, подтянуть грот-марсель. Мистер Аллен, мне кажется, что это судно несет фоки грот-брамсели.
Когда солнце поднялось выше, Джек снова вышел на палубу и стоял, обхватив рукой наветренный фордун. На «Сюрпризе» окончились все утренние ритуалы, и теперь команда во главе с капитаном решала одну задачу: надо было добиться, чтобы фрегат развивал предельную скорость, не причиняя напрасного вреда своему рангоуту, парусам и такелажу. Преследуемое судно шло под приспущенными марселями, находясь в тринадцати или четырнадцати милях от них. Если бы фрегат шел в бакштаг, то, пожалуй, к обеду догнал бы его. Должно быть, ночью они разминулись, и теперь незнакомец находился с наветренной стороны. Поэтому «Сюрпризу» придется идти в крутой бейдевинд, навстречу крупной волне, подгоняемой свежим ветром. Разделявшее их расстояние следовало покрыть до захода солнца, прежде чем безлунная ночь скроет от них китобоя. Нагнать его было возможно, но следовало проявить все мореходное искусство, тщательно изучить возможности судна и расположить паруса таким образом, чтобы помешать кораблю приводиться к ветру.
